Детские игры: оригами и виртуальная экономика

Можно ли превратить увлечение древним японским искусством оригами в самую настоящую азартную игру? Оказывается, можно, что и доказали простые советские школьники конца 1980-х.

---

В тот год я пошёл в четвёртый класс. Ничем не примечательный осенний школьный день начался с новости, рассказанной перед первым уроком пробегавшим мимо одноклассником: оказывается, Пушкина застрелил Дантес. Получив столь неожиданную информацию, я побрёл к своей парте, мучительно размышляя, что же могли не поделить солнце русской поэзии и неугомонный узник замка Иф, — всего за несколько дней до этого была перевёрнута последняя страница «Графа Монте-Кристо». Из этого состояния меня вывело необычное оживление вокруг стола, за которым сидел один из мальчишек. Подойдя поближе, я увидел, как он что-то мастерит из бумаги. Это «что-то» выглядело как бумажная модель ракеты, по которой проехал паровой каток, — плоский пятиугольник с крылышками.
— Это что? — спросил я.
— Машинка, — ответил кто-то из ребят.
Вот так буднично начиналась целая небольшая эпоха в жизни обычного класса обычной советской средней школы.

Вообще-то ничего сложного или оригинального в этом не было. В ту или иную модификацию игры «в машинки» играли, кажется, в каждой второй советской школе. Машинки по сути — фигурки оригами, только не из квадрата бумаги, а из узкой полоски, и делались они так:

Рис.1. Азы машиностроительной деятельности

Если хотите использовать схему, лучше всего открывать её в новой вкладке или сохранить её на диск. При открытии простым щелчком мыши в браузере картинка появляется на чёрном фоне, который сливается с линиями. Кроме того, можно открыть в браузере или скачать версию этой картинки в векторном формате SVG, которая отлично масштабируется и лучше подходит для печати

Отмечу, что эти фигурки складывались не из квадратов бумаги, как положено в оригами, а из листков, выдранных из школьных тетрадей. Эти листы имеют немного другое соотношение сторон, чем стандартный лист А4 (длинная сторона у этих листов короче), поэтому если взять за основу лист А4, машинка получится немного не такой формы.

На схеме приведён простейший вариант, а их было много — только в нашем классе использовалось с десяток разных моделей. Например, на втором и третьем шаге можно было перед складыванием нижнего конца перевернуть лист вокруг вертикальной оси, тогда на выходе получалась конструкция не с короткими крылышками, а широким треугольным крылом, которому можно было затем придать какую-нибудь форму.

Правила игры были простыми: две машинки ставились друг напротив друга на разных концах стола и поочерёдно (очерёдность задавалась жребием или по договорённости) запускались щелчком пальца. До тех пор, пока машинки оставались на столе, игроки могли делать следующий ход, щёлкая по своей машинке (дотрагиваться до чужой машинки запрещалось, в случае нарушения партию следовало переиграть). Раунд заканчивался, если хотя бы одна из машинок слетала на пол или опрокидывалась «брюшком» кверху (или, само собой, то и другое сразу). Если машинка переворачивалась, она переходила ко второму игроку. Если ни одна не переворачивалась или переворачивались обе, то это считалось ничьей. Спорные ситуации (например, машинка зацепилась за плинтус или после падения оказалась «прислонена» к стене и встала вертикально) решались джентльменскими соглашениями и во многом зависели от отношений между игроками.

Во многих классах на тот момент ещё стояли массивные деревянные парты старого образца: покатый стол и скамья, соединённые вместе; внутри ящик с откидывающейся крышкой на рояльных петлях, сверху — углубления под чернильницы (за такими, вероятно, училось ещё поколение моих дедушек). Эти парты каждый год красили — новый слой краски наносился поверх предыдущего, и за десятилетия они покрылись толстым «панцирем» краски, оттенок которой мог варьироваться от года к году (что ученики выясняли методом отколупывания краски). Когда я учился, то столешницы были светло-салатного цвета, а скамейки и боковые части — коричневыми (примерно как на этом фото). Шершавой фактурой многослойная краска на столешницах напоминала не то штукатурку, не то подтаявшую сахарную глазурь на ромовой бабе. Играть на них было тяжелее всего, потому что, во-первых, неровная и нескользкая поверхность не давала как следует разогнаться, во-вторых, постоянно приходилось учитывать её наклон, в-третьих, разболтанная откидная доска сверху образовывала не просто щель, а зачастую небольшую ступеньку с неровными краями.

http://ideas.vdolevke.ru/i/photos/full/pravilnaya_shkolnaya_parta_297MZ28UyzFyCEU8pl2D.jpg

Рис. 2. Антикварная парта

Игра в машинки хотя и не вытеснила, но на время немного разбавила традиционные для нашей школы развлечения, такие как «стенка на одного», «спрячь чужой портфель», «футбол с малышом вместо мяча» или «оборона двери класса перед звонком» и банальные драки. 

Вообще-то игра была полезна. Складывание из бумаги развивало мелкую моторику, а изобретение новых моделей тренировало воображение. Разрисовывание фломастерами (непременный этап!) требовало некоторой аккуратности, усидчивости и фантазии. Попутно приходило кое-какое понимание простейших законов физики, позволяя увидеть в действии силу трения, взаимодействие сталкивающихся объектов и аэродинамику (все знали, что немного загнутый кверху нос увеличивает дальность движения после щелчка за счёт создания воздушной подушки, но также увеличивает и шансы на переворот, и что форма крылышек тоже имеет значение). Плюс, конечно, некоторые навыки общения и взаимодействия. 

Сейчас, глядя глазами взрослого человека, я понимаю, что интереснее была даже не сама игра, а то, что происходило вокруг неё. А вокруг игры уже разворачивалась целая мини-субкультура со своими правилами и авторитетами. И разные люди по-разному вписывались в неё, раскрывая при этом свои характеры. 

Например, мальчик Лёня сделал «неубиваемую» машинку. Огромный вертикальный «парус» на спине не давал ей возможности перевернуться, так что он всегда выигрывал (наверное, не обошлось без клея, что, вообще-то, было запрещено). Когда же случалось невероятное, и машинка всё-таки переворачивалась (из-за того же плинтуса или потому что «парус» погнулся), Лёня устраивал скандал и не отдавал выигрыш. Играть с ним из-за этого не любили.

Меня самого больше всего интересовали новые модели машинок, которые я сам же и изобретал. Помимо классических пятиугольников были машинки квадратные, треугольные, узкие и длинные и разнообразные другие. Ещё одним моим ноу-хау была особая «контурная» раскраска машинок, которая подчёркивала форму и резко выделяла их из общего ряда.

Увы, большинство из них уже не смогли поучаствовать в реальных боях
Рис. 3. Мои поделки

В следующем году в игре появилось новшество, которое сделало её гораздо более интересной, но вместе с тем стало началом конца. Кто-то из ребят (увы, я так и не узнал, кто) придумал виртуальные деньги, на которые можно было играть или покупать машинки. Делались «деньги» так: брался чертёжный угольник с круглыми отверстиями — такие были почти у каждого школьника — и лист ватмана. Для создания «монет» использовалось самое маленькое отверстие (1,5 см диаметром). Угольник прикладывался к бумаге, плотно прижимался, а потом обычной шариковой ручкой прочерчивался круг — несколько раз, пока ватман не рвался по контуру. Очерченный кружок легко вынимался из листа и становился «монеткой». На обеих сторонах монетки писали номинал — всегда один и тот же, 100 X (сто «иксов» — так называлась валюта). Других номиналов не было, только 100. Круглые числа дарили приятное ощущение настоящего богатства. Сейчас я понимаю, что это были самые настоящие фиатные деньги, которые точно так же не были ничем обеспечены, как нынешние доллары или евро.

Ватмана, увы, под рукой не нашлось, зато угольник тот самый, чудом уцелевший

Рис. 4. Набор «Делаем деньги»

Цену машинкам назначали сами, но происходило всё в строгом соответствии с законами рынка. Потенциальный покупатель изучал аэродинамические свойства интересующей машинки (попросту гонял по столу туда-сюда и смотрел, как она падает и приземляется), потом торговался, если она ему нравилась. Внешность, конечно, влияла на цену, но в меньшей степени — кому нужна красивая машинка, которая будет проиграна в первой же схватке? Продавец, который назначал слишком высокую цену, рисковал остаться при своём интересе, но и демпинг тоже не приветствовался (могли подойти мальчишки с серьёзным лицами и попросить больше так не делать, иначе будет грустно).

Чуть позднее появился первый (и последний) банк. Лучший ученик класса и любимец учителей Андрей объявил себя банкиром (возможно, что и сами деньги ранее придумал он же). Он принимал на хранение от населения нажитые тем или иным способом «иксы» и обменивал их на чековые книжки, нарисованные им лично от руки и сшитые самодельными проволочными скрепками. Стало возможным вести торговлю за безналичный расчёт.

Кстати, именно Андрей и научил нас японскому слову «оригами». Потом, в старших классах, он увлёкся химией, после школы пошёл учиться на соответствующий факультет в Санкт-Петербургский университет, защитил диссертацию и несколько лет тому назад возглавил химическую лабораторию в СПбГУ.

Появились фальшивомонетчики. Парочка мальчишек, известных своими хулиганскими наклонностями, смастерили огромную кривобокую «монету» номиналом в 50000 «иксов» — из обычной тонкой бумаги, даже не из ватмана, — и всем предлагали обменять её на «настоящие», либо продать им что-нибудь на эту монету. Мне они тоже предлагали, поставив тем самым перед дилеммой. Согласиться? Но как-то не хотелось отдавать свои честно изготовленные (или выигранные) машинки или «иксы» за странную единицу валюты, покупательная ценность которой как минимум сомнительна, и в придачу выставить себя легковерным дурачком. Отказаться? Значит, поссориться с задиристыми ребятами. В конце концов, я выбрал меньшее из зол, и ничего им продавать не стал.

Никого, в общем-то, не смущало, что «иксы» не являются конвертируемой валютой, и что за них ничего в реальном мире купить нельзя. Грел душу сам факт существования собственности. Никому не приходило в голову пытаться продать за «иксы» резинку, ручку или карандаш. Дети чётко осознавали виртуальность своей игровой валюты. Как вскоре выяснилось, в отличие от взрослых.

Конец всему пришёл неожиданно, в 6-м классе (если мне не изменяет память). Однажды к нам в учебный кабинет прямо во время урока пришла целая делегация из трёх женщин: директор школы, завуч и одна из учительниц младшей школы. Директор произнесла длинную и очень эмоциональную речь, смысл которой сводился к ряду простых тезисов: «вы ещё маленькие! вы не должны думать о деньгах! вам не нужно ничего знать об этом! сначала вырастите и закончите школу!» Завуч поддержала эту тему. Короче говоря, нашу виртуальную экономику запретили. Как мне потом объяснила моя бабушка, которая работала в той же школе, администрация учебного заведения опасалась, что информация о наших играх дойдёт до РОНО, и у школы будут проблемы из-за того, что детям прививают «неправильные» ценности. Социализм как государственная система уже был скорее мёртв, чем жив, до распада СССР оставалось всего ничего, но люди, особенно небольшие начальники на местах, всё никак не могли в это поверить и по-прежнему панически боялись.

С потерей экономической составляющей утратила привлекательность и сама игра. Просто уйти «в подполье» было нельзя, ведь в школе всё всегда на виду, и обязательно кто-нибудь настучал бы администрации, что дети, мол, нарушают. Например, это вполне могли сделать и свои же девчонки, которые сами не играли, но ябедничество неизменно почитали за общественно полезное дело. Однажды на перемене ребята посовещались, собрали несколько уцелевших потрёпанных многими боями машинок и подарили их самому младшему ученику класса — мне, — чтобы больше никогда не возвращаться к этой игре.

Машинки я тогда сохранил, а вот все «иксы» было строго-настрого приказано уничтожить. Увы, отвертеться было нельзя: как я уже говорил, моя собственная бабушка работала в школе, и лично контролировала исполнение мною этого предписания.

Автор машинок «Modein Toking» утверждал, что это и есть самое правильное написание для названия мегапопулярной немецкой группы, хотя меня уже тогда грызли сомнения

Рис. 5. Ветераны

А в школе (как, впрочем, и во всей стране) наступала новая эпоха. В школе на смену безобидным оригами-машинкам и самодельным виртуальным деньгам шли настоящие азартные игры, такие как игра в почтовые марки и более традиционные карточные игры на деньги. Но это сюжет для совершенно другого рассказа.

Лично для меня на этом всё не закончилось. Хотя играть было уже не с кем, я продолжал придумывать новые модели машинок, потому что изобретать их было интересно — кто увлекался оригами, поймёт. Были придуманы десятки и сотни невероятных моделей: в некоторых даже самая смелая фантазия не увидела бы сходства с изначальной формой.

Одна удачная серия моделей по форме напоминала самолёты-истребители: с крыльями, хвостовым оперением и т.д., которые были продиктованы моим новым увлечением — сборкой масштабных моделей самолётов. Но об этом тоже как-нибудь в другой раз.

Рис. 6. Первым делом — самолёты!